Воспоминания Юрия Лунегова о работе в еловской редакции в 70-80-е годы

Ради нескольких строчек в газете…

Давно это было. Тогда трава казалась зеленее, небо голубее, день печати отмечали в мае, а жизнь в редакции  бурлила днём и ночью

Юрий Лунегов работал в «Искре Прикамья» с 1971 по 1985 год. Потом много лет возглавлял редакцию частинской районной газеты. Сегодня мы публикуем воспоминания Юрия Аркадьевича о работе в еловской районке. Тёплые, настоящие, искренние. Пусть они помогут вам улыбнуться этим зимним январским днём, ведь о грустном, как написал сам автор, говорить не хочется.

Мои берега

Юрий Лунегов

Когда-то, работая в «Искре Прикамья» и получив предложение обкома возглавить одну из газет области, я ответил, что никогда не смогу покинуть берега своей родной Камы. Но они нашли выход — предложили Частые. Вот тебе Кама, только берег другой. Ну и, естественно, партдисциплину приплели. Пришлось ехать. С тех пор родными стали оба берега красавицы Камы. А как не хотелось уезжать. В Елово оставались близкие, родные люди, работавшие со мной, или память о других, с кем коротал дни, порой ночи, корпя над газетными полосами. Уже не было рядом Юры Шастина, Лёни Бобылева и некоторых других. А меня провожали редактор и друг Алексей Брюхов, Серёжа Митянин, Геннадий Красносельских, Тася Наборщикова, как говорится, браться и сёстры по журналистскому цеху. Пусть простят меня те, кого не назвал. Жизнь бывает и безжалостной, стирая из памяти дорогие для каждого из нас вещи.

И всё-таки, светлая память тем, кого нет рядом, здоровья и благополучия ныне живущим. А сегодняшнему коллективу районщиков успехов в творчестве, острого пера и понимания того, что каждой строкой вы творите историю своей малой Родины, еловской благодатной земли!

 

 За руку поймал…?

Канун нового года. Передо мной обычные настенные часы. Никогда раньше не задумывался, а для чего они, кроме как время показывать? А сейчас навеяло. Тик-так, тик-так. Каждый тик и каждый так — уже история, уже прошлое. И буквально через сутки в историю уйдет ещё один прожитый год. Сколько их осталось, не знает никто. Но сколько их прожито, уже твой драгоценный багаж.

Немалое место в моем багаже занимает малая родина — Елово. Есть, что вспомнить, над чем посмеяться и погрустить. Но о грустном сейчас не хочется, а посмеяться можно.

В каком году это было, из моей памяти стёрлось, но, может быть, кто-то из оставшихся коллег-журналистов и припомнит такой случай.

На пороге была уже глубокая осень. Все колхозы отрапортовали о благополучном завершении уборочной страды. Зерновые обмолочены, зерно в закромах, вино на столах.

Острые перья с острыми косами. На фото Юрий Качин, Леонид Бобылев, Юрий Лунегов

В эту пору осеннюю меня с друзьями на охоту понесло. А у меня всегда с собой был фотоаппарат, к своим материалам снимки делал сам, привык иметь его под рукой. Забрались, как говорят, к черту на кулички, и по небольшому прогалу среди бородатых елей и сосен попали на поле.

Б-а-а! Перед нами просторы неубранной пшеницы. Сразу из памяти всплыло некрасовское – «только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она».  Вот те раз, а как же рапорт о досрочном завершении? Жемчужина для журналиста! Фото на память, рой мыслей в голове. В понедельник материал у редактора на столе.

Вышла газета. На следующий день шум и гам. Обиженный председатель колхоза рвёт и мечет. Не моё поле, у меня всё убрано!

Стали разбираться. Носами по карте полей елозили. Пальцами тыкали. А что оказалось? Это поле соседнего колхоза, как аппендикс, вклинилось в поля незаслуженно обиженного хозяйства. Пришлось газете извиняться перед несправедливо оболганными тружениками полей. Соседнему председателю выговор, и мне, естественно, красиво сложившийся кукиш в кармане, вместо красиво шуршавших и почти осязаемых премиальных.

Но сама-то суть в другом. Насколько журналисту всегда надо быть осторожным в своих умозаключениях.

Вскоре, при встрече с наказанным председателем, тот посетовал:

-Я когда прочитал газету, опешил! Ну, журналюга, как он раскопал это поле в такой глуши? Но нисколько не жалею. Понимаешь, поле чёрт-те где, урожайность — два зёрнышка на колос. Я бы столько соляры сжёг, труда вложил, чтобы собрать котомку зерна. Пусть лучше птички его сожрут или кабаны, больше пользы будет и колхозу не в убыток. А выговор на вороту не виснет, переживу.

Гена и бык

 Герои этой истории мои коллеги-товарищи Гена Красносельских и Юра Шастин. Их уже нет с нами, а воспоминания остались.

Геннадий Красносельских — герой истории про Гену и быка. Он же — Кузьма Плугарёв, популярный персонаж газетных полос той поры.

Первые мои шаги в журналистике формировались с помощью двух самопровозглашённых наставников — Геннадия и Юрия. Они считались корифеями местной пишущей братии. И тот и другой проработали в районке уже по нескольку лет и, действительно, пользовались уважением читателей.

Уроки же наставничества, в основном, начинались так.

— Ну, что Гена, — говорил друг, — строк по 100 и начнем?

— Не, — отвечал Гена, — по 150 и начинай ты.

В общем, после принятого начинались воспоминания из трудовой жизни того или другого, которые должны были научить меня как надо ответственно относиться к своей родной газете. Например, если получил задание, хоть помри, но строки в прожорливую кормилицу газету «вынь да положь». А что интересно, рассказывали они обычно не про себя, а один про другого. На этот раз Юрий рассказал про случай с Геннадием.

Получил Гена задание срочно побывать в соседнем колхозе, сфотографировать и написать о начавшейся там косовице ржи. А из транспорта в редакции в то время были кобыла Машка на сносях и древний мотоцикл ИЖ-49. Машка считалась личным транспортом редактора, а старого бензинового жеребца мог обуздать только Гена.

Тронулись они во второй половине дня, благо до деревни было не более 15км. А где-то на полпути наезднику понадобилось «в кустики». Но, когда Гена вышел из леса, перед ним открылась интересная картина.

Около его мотоцикла, наклонив квадратную голову с огроменными рожищами и разгребая копытом дорожную пыль, высился гигантских размеров бугай, муж коровий. Геннадий даже не обратил внимания, что рядом с дорогой паслось стадо коров, наверное, колхозных. Видимо, признав в редакционном коне своего соперника, бычина так звезданул технику рогами, что отлетела она на несколько метров. Повергнув ниц соперника, бык переключил своё внимание ещё на одного, появившегося вдруг ниоткуда, хахаля. Гена сразу почуял неладное и быстро ретировался обратно в лесок. Не видя больше соперников, бычара пошёл догонять свой гарем.

У Гены выбор был небольшой: возвращаться домой или продолжать путь, таща рядом пострадавшую технику и выполнять редакционное задание. Второе, конечно, победило. Иначе и быть не могло. У газеты, как у скворчонка, рот всегда открыт.

Вот так и тащились. Впереди пастух, за ним стадо, потом бык. Замыкал кавалькаду Гена, ведя за собой покарябанного соперника быка. Так они и подошли к деревне, когда уже на стеклах оконных рам полыхали оранжевые сполохи заходящего за горизонт августовского солнца.

в редакции не только писали, но и рисовали  карикатуры. Эта посвящена Юрию Георгиевичу Шастину.

На колхозном правлении на полдвери висел кованый ещё мастером времён очаковких и покорения Крыма замок. Если бы вдруг воры решили ограбить правление, то самым ценным в то время был бы этот замок. Антиквариат.

В общем, ночевал Гена у какой-то старушки на сеновале, а утром председатель сжалился над журналистом, дал ему свою конную тарантайку. Тот съездил в поля, сделал всё, что надо, и вернулся в редакцию, привезя и технику.

Я посмеялся над рассказом и забыл, посчитав это очередной шуткой друзей. Однако

буквально через пару лет вспомнил об этом рассказе и уже совсем по-другому оценил его суть.

Собрались мы с женой под осень за черёмухой, моя мама умела хорошо печь разборники с начинкой из черёмуховой муки и нам они нравились. Поехали на мотоцикле с коляской. Двухлетний сын за время пути уснул. И мы, оставив его спать в коляске, отошли к огромным двум черёмухам с особенно сладкими ягодами. А эти черёмухи я приметил давненько. Кстати, росли они у околицы той самой деревни, где Гена бодался с быком.

Это было после рабочего дня, и я даже не обратил внимания на подходившее к домам стадо коров. Мы уже набрали почти ведро ягод и пошли к мотоциклу. Как вдруг на моей голове просто волосы зашевелились.

Со стороны мотоциклетной коляски стоял огроменный бычина и не предвещал ничего хорошего!  Мы подошли к мотоциклу и не знали, что делать. Схватить из коляски сына и бежать не представлялось возможным. Со стороны мотоцикла успеть выхватить ребенка просто невозможно успеть. Бык же, уставившись на нас, всё больше наполнялся гневом. Голова опускалась ниже, глаза наливались кровью, переднее копыто скребло землю так, что комья её летели в разные стороны. И тут до меня дошло, мы же в красных мотошлемах. Толкнув жену в бок, я шепнул ей снять шлем и спрятать за спину. Сам сделал то же самое. Настроение зверины резко изменилось. Он поднял голову, посмотрел на нас каким-то удивлённым взглядом и, потеряв интерес, пошел догонять свой гарем. А мы ещё минут десять оставались на месте, пытаясь придти в себя.

В тот вечер я сделал вывод: большая доля правды в истории про Гену и быка всё-таки была.

Новое здание на улице Ленина, 13, сотрудники «Искры Прикамья»  строили