Прогулки по селу Елово со Станиславом Олейником (часть 1)

На горизонте за водной гладью, промелькнула откосом Красная Горка, а потом, словно на полуострове, окруженном мерцающей на солнце простором водной глади, показались домики. Это и было мое родное село.

…Боже! Какое оно было в те далекие годы нашего детства! Бурлящее жизнью, звенящее ребячьими голосами! А Кама! Река наша!.. Какой она была красавицей!.. Песчаные берега… Белоснежные пароходы… Буксиры, тянущие за собой баржи и плоты. Чего стоил только пароход Камского речного пароходства «Жемчужина», на котором в тридцатые годы,  прошлого столетия, на фоне Красной Горки, снимались основные сюжеты  знаменитой кинокомедии «Волга-Волга»… И где это все!?..

Село спряталось, так же внезапно, как и появилось. Как только автобус миновал перекресток, бегущий дорожкою в деревушку Сивяки, с ее покосившимися и почерневшими от старости избенками, появилось снова. Справа остался поселок Фаор. На одноименной, покрытой вековыми елями, горе, и лепился этот поселок, где, как говорит легенда, в старые времена был монашеский скит.

На автобусной остановке, вынесенной далеко за село, встречает на своей старенькой «пятерке» друг детства Володя Дребезгин, заслуженный строитель России, ныне обыкновенный пенсионер. Кроме Володи, из близких друзей на селе, пожалуй, остался только Саша Фотин, известный односельчанам, как Александр Дмитриевич, да один из братьев-близнецов, — Володя Брюхов. Брат его, Василий, бывший военнослужащий, сейчас на пенсии, и проживает с женой в Подмосковье.

…Обнялись, смахнули с глаз предательские слезинки.

-Поехали? — спросил, усаживаясь за руль, Владимир.

-Я молча кивнул головой. Кивнул и Володя. Он знал, что каждый мой приезд в родное село, начинается с объезда памятных и дорогих для меня мест. И начинается этот выработанный на протяжении уже многих лет ритуал, с места, где нашли вечный покой те, которых мы знали, любили, и которых всегда помним.

…Липовая Гора… Как только Володя остановил машину, сразу вышли. Однажды он горько пошутил, что «население» здесь знает лучше, чем на селе. Старожилов в Елово осталось совсем мало. Село заселяется в основном жителями гибнущих в округе деревень.

Вышли на дорожку. Прошли мимо крестов, пирамидок со звездами и без, пока не оказались у знакомой могилки.

Подул ветер. Зашумели верхушки деревьев. Я стоял и не шевелился. Прикосновение ветерка было теплым и ласковым. Такими же теплыми и ласковыми были руки моей мамы, когда она гладила меня по голове, в то далекое, оставшееся где-то там, босоногое детство.

Постоял, мысленно поговорил с мамой, положил на могилку букетик полевых цветов, попросил за все прощение и попрощался. Смахнул набежавшую слезинку и вернулся к машине, где стоял ожидавший меня Володя.

Идем дальше… Вот могила отца Володи, дяди Кости. Прошло уже много лет, а он для меня, как был, так и остался дядей Костей… И кто мог подумать, что через некоторое время, будет лежать рядом и он сам, Владимир Константинович Дребезгин…

В центре кладбища могилка моего друга детства Шурика Зверева… Вот лежит дядя по материнской линии Иван, вот еще один друг детства Боря Тарутин. А вот, где-то здесь… Ага, вот она, могила друга моего отца, дяди Сережи Киселева.

Как сейчас помню, мою первую встречу с ним. Было это в конце сороковых прошлого столетия. Я еще и в школу-то тогда не ходил… Шли мы с отцом мимо нашей средней школы, которой уже давно нет, по тротуару. Потом перешли дорогу и остановились у маленького магазинчика скобяных товаров, который в настоящее время перестроен и превращен в жилой дом… И вдруг вижу, в нашу сторону, развалистой походкой, прихрамывая на левую ногу, идет огромный моряк. На голове бескозырка, на фланелевке два ордена и несколько медалей. Это и был дядя Сережа. Помню, они о чем-то поговорили с отцом, посмеялись. Дядя Сережа погладил меня по голове и сунул в мою руку кулечек с конфетами, как сейчас помню, — подушечками, и пошел в сторону дома культуры.

Когда ехали по селу, я попросил Володю проехать на улицу, где когда-то проживала наша семья. Вот и знакомый до слез дом, где прошло мое детство.

«Кто там проживает сейчас?» — мысленно спросил я самого себя, и поискал глазами любимую березу, которую посадил перед окнами еще в пятьдесят седьмом, выкопав совсем маленькую тогда в Большом логу… Увы. Березы не было…

Проехали мимо церкви святых Петра и Павла. Постояли, повспоминали… Посетовали, что на прицерковном кладбище сейчас стоят жилые дома и распаханы огороды. Вспомнили, как мы оба, где-то в конце пятидесятых, в разгар школьной акции по сбору удобрений, ранней весной оказались в церкви, чтобы собрать там птичий помет. Тогда в храмовом зале церкви был склад нефтепродуктов, который охранялся. А главная башня с колоколом, под которым в сооруженной там комнатке, постоянно дежурил кто-то из жителей села, не охранялась. До полуночи, дежурный каждый час бил в колокол, обозначая текущее время. А в случае случавшегося пожара, бил в набат. Вот тогда-то мы и залезли на чердак.

То воскресенье было холодным и ветреным. Чтобы полюбоваться селом с высоты птичьего полета, мы вылезли на крышу, на которой стояли пять маковок. Внизу раскинулось родное село. За ним темные воды Камы. А ниже, краснела своим обрывом знаменитая Красная Горка. Мы стояли на крыше несколько минут. Холодный ветер, казалось, забирался по фуфайки, в которые мы тогда были облачены, и даже в кирзовые старенькие сапоги, под намотанные на ноги портянки…

А вот и наша начальная школа. Окна моего первого класса, смотрят туда, где когда-то был школьный двор с красивыми белыми березками. А теперь пустырь. Школа давно не функционирует. На старых облезлых дверях висит огромный амбарный замок. В этой школе четыре года нас вела любимая наша учительница Фотина Анастасия Петровна. Неожиданно до боли сжало сердце… Я будто снова услышал детские крики, и ее, Анастасии Петровны голос. Как сейчас, помню… Это было в начале марта пятьдесят третьего года. Она зашла в класс, и со словами: «Дети, умер наш вождь Иосиф Виссарионович Сталин», — и заплакала. Заплакали и мы, дети… Помню, на пустыре, за братской могилой погибшим в гражданскую войну красногвардейцам, был тогда траурный митинг. Казалось, тогда там собралось все село. От мала, до велика. Знамена с траурными лентами. На рукавах траурные повязки. А буквально месяц до этого, арестовали одного из сотрудников районного отдела народного образования… РОНО тогда располагалось в небольшом дворике школьного двора, и мы, когда была перемена, с детским восхищением наблюдали, как этот огромный мужчина, вчерашний фронтовик, как мячиком играет двухпудовой гирей… И вот он тогда, оказался вдруг врагом народа…

…Перевел взгляд, напротив, через дорогу. Дом, в котором когда-то был военный комиссариат, откуда Еловская молодежь, в том числе и я, были отправлены служить в Советскую Армию, стоит на старом месте. Сейчас в нем просто жилой дом. А тогда… Отправка в армию была праздником… Песни, гармошки…

Посмотрел еще раз на школу. Где-то в пятьдесят четвертом, я, и друзья моего детства,- Юрка Павленко, сейчас проживает в г. Куеда, Юрка Безумов, — ныне проживает в Петербурге, и Ленька Родионов,- погиб, проходя службу в ВДВ, — оставили на стене свои автографы, которые, благодаря тому, что написаны химическим карандашом, сохранились и по сей день. Даже не верится. Столько лет прошло.

Проехали по улице, которая известна нашему поколению, как улица Ленина, а ныне ставшая улицей Кудрявцева. А когда-то была просто Камской. Какой она стала короткой, подрезанной с той и другой стороны. Кругом камская вода… Но часть ее, где прошло наше детство, сохранилась. Темными провалами окон смотрит двухэтажное кирпичное здание, в котором длительное время был районный отдел милиции, сотрудниками которого тогда были наши, с Володей, отцы, вернувшиеся с войны после тяжелых ранений. Напротив одноэтажное кирпичное здание, где очень давно располагалась редакция Еловской районной газеты, в которой, в 1967 году, короткое время работала моя жена Светлана. А вот дом, в котором когда-то проживала семья Володи, в полуподвальном помещении которого, был районный комитет ДОСААФ.

Конечно, хотелось бы увидеть дом, на втором этаже которого в конце сороковых и начале пятидесятых проживала моя семья. Но, увы,… он, как и многие другие перед затоплением, были перенесены в другое, более безопасное место. Зато напротив, как и прежде, стоит потемневший от времени, в детстве казавшийся громадным, многоэтажный кирпичный дом, который почему-то назывался Домом инвалидов. На первом этаже, которого была пожарная часть. Я тогда проживал в доме напротив, и наблюдал за ее эволюцией. Сначала пожарники выезжали на лошадях, потом появилась «полуторатонка», а по-простому, полуторка. До революции семнадцатого года, этот дом принадлежал богатому купцу, который в гражданскую войну сбежал с колчаковцами на Дальний Восток, а там в Китай.

По ту сторону улицы, как и прежде, стоит дом Григория Павловича Зверева, учителя географии нашей школы, фронтовика, командира противотанковой батареи. Его жена, тетя Сима — Серафима Николаевна, тоже учительница. Это родители моего друга Шурика, без преувеличения сказать, с пеленок, трагически погибшего в начале пятидесятых. Сейчас и их уже давно нет.

Зверевы — старейшая учительская династия. Учительницей до выхода на пенсию, была и их дочь Тамара. А сейчас учительствует в Еловской средней школе их внук Александр.

Дом Зверевых почти не изменился. Разве, что потемнел, да осел от времени. Помню, как бабушка Шурика, постоянно угощала нас, его друзей, пирожками, земляничным вареньем… А какой у них был сад! Яблони, вишни, черемуха, клубника… Помню, как однажды зимой, один из моих друзей детства, о котором я вспоминал раньше, Саша Фотин, поспорил со мной, лизну или нет, я железную скобу. Я взял и лизнул. Язык мой намертво прилип тогда к скобе. А бабушка, ругая Сашу, поливала тогда мой язык теплой водой.

Чуть дальше, если снова перейти улицу, — дом, в котором когда-то жил Саша Фотин. Тетя Нина, его мать, недавно умерла, работала в нашей средней школе техничкой, и ее обязанностью было звонить, перед началом и концом каждого урока, в колокольчик.

… Наша средняя школа… Сейчас на ее месте стоит жилой дом. А чуть дальше, словно разгромленный бомбежкой или артобстрелом, бывший Еловский дом культуры… Кто бы знал, сколько с ним связано у множества поколений нашей молодежи. И не ошибусь, если скажу, — близкого, родного, святого. Какие тут были концерты! В конце сороковых, начале пятидесятых в наш клуб приезжали с концертами и областная и даже столичная филармонии. Помню, как был забит дом культуры в приезд самого Вольфа Мессинга… А фильмы, какие тогда мы, мальчишки, смотрели. И «Тарзан», и «Королевские пираты»… А чтобы попасть на такой фильм, мы задолго до начала сеанса прятались под сцену зрительного зала, а потом, когда он начинался, вылезали, и как мышки, расползались по полу перед передним рядом.

На первом месте этих воспоминаний, конечно же, наша школа с ее любимыми учителями…

Учитель физкультуры Виктор Изосимович Усков, его жена, Татьяна Тимофеевна, учитель биологии. Уже оба ушли. Их дочь в настоящее время продолжает их святое дело. Она учительница в своей родной школе. В памяти Масленников Федор Трофимович, учитель истории, наш классный руководитель. Его наверняка помнят выпускники всего послевоенного периода. И не просто помнят, а вспоминают с особой теплотой. А преподаватель военного дела фронтовик Качин Карп Михайлович. Это он тогда организовал для нас шестиклассников в зимние каникулы лыжный поход в Сайгатку, — будущий город Чайковский, знакомиться со строительством Воткинской ГЭС…

Олейник Станислав Александрович, член Союза писателей России, полковник в отставке, военный пенсионер. 2016 год